Война с саламандрами (сборник) - Страница 128

128

...

Милый Артур,
не сердитесь, что я вам долго не отвечала, но я все тревожилась о Франци, – (это я, понимаешь?), – потому что от него долго не было писем. Я знаю, что он очень занят, но когда долго не получаешь весточки от мужа, то ходишь словно сама не своя. Вы, Артур, этого не понимаете. В следующем месяце Франци приедет сюда, приехали бы и вы тоже! Он мне писал, что сейчас расследует какое-то очень интересное дело, но не сообщил подробностей. Я думаю, что это преступление Гуго Мюллера. Меня оно очень интересует. Очень жаль, что вы с Франци теперь не встречаетесь, но это только потому, что у него много работы. Будь у вас прежние отношения, вы могли бы иногда вытащить его в компанию или на автомобильную прогулку. Вы всегда были так внимательны к нам, вот и теперь не забываете, хотя, к сожалению, знакомство разладилось. Франци стал какой-то нервный и странный.
Вы даже не написали мне, как поживает ваша девушка. Франци жалуется, что в Праге жарища. Надо бы ему приехать сюда отдохнуть, а он наверняка день и ночь сидит на службе. А когда вы поедете к морю? Надеюсь, ваша девушка поедет с вами? Вы и не представляете себе, как для нас, женщин, трудна разлука с любимым человеком.
Сердечно вас приветствую.

Что скажешь, а, Тоник? Конечно, письмо не очень-то умное, просто даже малоинтересное и написано безо всякого блеска. Но, друг мой, какой свет оно бросило на Мартичку и ее отношение к этому бедняге Артуру. Я никогда бы не поверил, если бы это говорила она сама. Но в руках у меня было такое бесспорное доказательство… да еще полученное помимо ее воли. Вот видишь, подлинная и бесспорная правда открывается только случайно! Мне хотелось плакать от радости… и от стыда за свою глупую ревность!

Что я сделал потом? Связал шпагатом все документы по делу Гуго Мюллера, запер их в письменный стол и через день был во Франтишковых Лазнях. Мартичка, увидев меня, зарделась и смутилась, как девочка; вид у нее был такой, словно она бог весть что натворила. Я – ни гугу.

– Франци, – спросила она немного погодя, – ты получил мое письмо?

– Какое письмо? – удивился я. – Ты мне пишешь чертовски редко.

Мартичка оторопело уставилась на меня и с облегчением вздохнула.

– Наверное, я забыла его послать, – сказала она и, порывшись в сумочке, извлекла помятый листок, начинавшийся словами «Милый Франци!». Я мысленно улыбнулся: видимо, Артур уже вернул ей это письмо.

Больше на эту тему не было сказано ни слова. Я, разумеется, стал рассказывать Мартичке о Гуго Мюллере, который ее так интересовал. Она, по-видимому, и поныне уверена, что я так и не получил от нее никакого письма.

Вот и все. С тех пор мы живем мирно. Не идиот ли я был, скажи пожалуйста, что так дико ревновал жену? Теперь я, конечно, стараюсь вознаградить ее. Только после того письма я понял, как она заботится обо мне, бедняжка. Ну вот, я и рассказал тебе все. Знаешь, собственной глупости человек стыдится даже больше, чем греха.

И весь этот случай – классический пример того, каким бесспорным доказательством является полнейшая и неожиданная случайность.

Приблизительно в то же время молодой человек, именуемый здесь Артуром, сказал Мартичке:

– Ну как, девочка, помогло то письмо?

– Какое, мой дорогой?

– То, что ты послала мужу как бы по рассеянности.

– Помогло, – сказала Марта и задумалась. – Знаешь, мой мальчик, мне даже стыдно, теперь Франци так беспредельно верит мне. С тех пор он со мной очень добр. А то письмо он все еще носит на груди. – Марта вздрогнула. – Вообще говоря… это ужасно, что я его так обманываю, а?

Но Артур был другого мнения. По крайней мере, он утверждал, что все это вовсе не так страшно.

Эксперимент профессора Роусса

Среди присутствующих были: министры внутренних дел и юстиции, начальник полиции, несколько депутатов парламента и высших чиновников, видные юристы и ученые и, разумеется, представители печати – без них ведь дело никогда не обойдется.

– Джентльмены! – начал профессор Гарвардского университета Роусс, знаменитый американец чешского происхождения. – Эксперимент, который я вам… э-э… буду показать, основан на исследованиях ряда моих ученых коллег и предшественников. Таким образом, indeed, мой эксперимент не является каким-нибудь откровением. Это… э-э… really…как говорится, новинка с бородой, – профессор просиял, вспомнив, как звучит по-чешски это сравнение. – Я, собственно, разработал лишь метод практического применения некоторых теоретических открытий. Прошу присутствующих криминалистов судить о моих experimencesс точки зрения их практических критериев. Well?

Итак, мой метод заключается в следующем: я произношу слово, а вы должны тотчас же произнести другое слово, которое вам придет в этот момент в голову, даже если это будет чепуха, nonsens, вздор. В итоге я, на основании ваших слов, расскажу вам, что у вас на уме, о чем вы думаете и что скрываете. Понимаете? Я опускаю теоретические объяснения и не буду говорить вам об ассоциативном мышлении, заторможенных рефлексах, внушении и прочем. Я буду сказать кратко: при опыте вы должны полностью выключить волю и рассудок. Это даст простор подсознательным ассоциациям, и благодаря им я смогу проникнуть в… э-э… – Известный профессор подыскивал слова. – Well, what’s on the bottom of your mind…

– В глубину вашего сознания, – подсказал кто-то.

– Вот именно! – удовлетворенно подтвердил Роусс. – Вы должны automaticallyпроизносить все, что вам приходит в данный момент в голову без всякий control. Моей задачей будет анализировать ваши представления. That’s all. Свой опыт я проделаю сначала на уголовном случае… э-э… на одном преступнике, а потом на ком-нибудь из присутствующих. Well, начальник полиции сейчас охарактеризует нам доставленного сюда преступника. Прошу вас, господин начальник.

128